Пеппи поселяется в вилле курица

одан, малютка? – спросил Громила Карл.
– Пожалуйста, – сказала Пеппи.
Блом подошел к шкафу и вынул чемодан.
– А теперь, надеюсь, и ты, малютка, тоже ничего не будешь иметь против, если я возьму назад свой чемодан? – спросила Пеппи.
Пеппи вскочила на ноги и подбежала к Блому. Не успел он опомниться, как чемодан был уже в руках девочки.
– Брось шутки шутить, малютка, – зло проговорил Громила Карл, – давай-ка сюда чемодан! – И он крепко схватил Пеппи за руку.
– А я как раз хочу с тобой пошутить! – воскликнула Пеппи и закинула Громилу Карла на шкаф. Минуту спустя там оказался и Блом.
Тут оба вора не на шутку испугались – они поняли, что перед ними необычная девочка, но золото их так соблазняло, что они кое-как справились со своим страхом.
– Айда, Блом! – крикнул Громила Карл, и оба, спрыгнув со шкафа, набросились на Пеппи, которая все еще держала чемодан в руках.
Но Пеппи ткнула каждого указательным пальцем, и воры отлетели в разные углы комнаты. Прежде чем они успели подняться с пола, Пеппи схватила длинную веревку и в два счета связала им руки и ноги. Тут наши воры сменили, как говорится, пластинку.
– Милая, дорогая фрекен, – сладким голосом произнес Громила Карл, – прости нас, мы ведь только пошутили. Не делай нам ничего худого. Мы всего-навсего бедные, усталые бродяги. И зашли к тебе попросить хлеба.
Блом стал тоже молить о пощаде и даже пустил слезу.
Пеппи аккуратно поставила чемодан обратно в шкаф. Затем она обернулась к своим пленникам:
– Кто-нибудь из вас умеет танцевать твист?
– А то как же, – с готовностью отозвался Громила Карл, – мы оба умеем.
– Вот здорово! – воскликнула Пеппи и захлопала в ладоши. – Давайте потанцуем? Я как раз сегодня разучила этот танец.
– С удовольствием, – сказал Громила Карл. Но вид у него был несколько смущенный.
Тоща Пеппи принесла громадные ножницы и разрезала веревку, которой были связаны воры.
– Но вот беда, нет музыки, – озабоченно сказала Пеппи.
Однако тут же нашла выход. – Может, ты будешь играть на гребенке с папиросной бумагой? – обратилась она к Блому. – А я буду танцевать вот с этим, – Пеппи указала на Громилу Карла.
Блом, конечно, охотно взялся играть на гребешке, а Громила Карл – танцевать. Блом играл так громко, что его музыка была слышна во всем доме. Господин Нильсон проснулся и, приподнявшись на кровати, с удовольствием глядел, как Пеппи кружится по комнате с Громилой Карлом. Пеппи танцевала с таким азартом, будто от этого танца зависела ее жизнь.
В конце концов Блом заявил, что не может играть на гребенке, потому что губам очень щекотно. А Громила Карл, который весь день шатался по дорогам, сказал, что у него болят ноги.
– Нет, нет, дорогие мои, я не натанцевалась, еще хоть немного, – сказала Пеппи и снова закружилась в танце.
И Блому пришлось снова играть, а Громиле Карлу ничего не оставалось, как снова пуститься в пляс.
– О! Я могла бы танцевать до четверга, – сказала Пеппи, когда пробило три часа ночи, но, может, вы устали и хотите есть?
Воры в самом деле устали и хотели есть, но они не решались в этом признаться.
Пеппи вынула из буфета хлеб, сыр, масло, ветчину, кусок холодной телятины, кувшин молока, и все они – Блом, Громила Карл и Пеппи – уселись за кухонный стол и стали уплетать за обе щеки,, пока не наелись до отвала. Остатки молока Пеппи вылила себе в ухо.
– Нет лучшего средства против воспаления уха, – пояснила она.
– Бедняжка, у тебя болит ухо? – воскликнул Блом.
– Нет, что ты, вовсе не болит, но ведь оно может заболеть.
В конце концов воры поднялись, горячо поблагодарили за еду и стали прощаться.
– Как я рада, что вы зашли ко мне! Вам в самом деле уже пора уходить? – огорченно спросила Пеппи. – Я никогда не встречала человека, который лучше тебя танцует твист, – сказала она Громиле Карлу. – А ты, – обратилась она к Блому, – должен почаще упражняться в игре на гребенке, тогда губам не будет щекотно.
Когда воры стояли уже в дверях, Пеппи дала каждому из них по золотой монете.
– Вы их честно заработали, – сказала она.
Как Пеппи приглашают на чашку кофе
Как-то раз мама Томми и Анники пригласила на чашку кофе несколько знатных дам. По этому случаю она пекла пироги и решила, что поступит справедливо, если разрешит и детям позвать в гости свою новую подругу. “Мне будет даже спокойнее, – подумала она. – Дети будут вместе играть и не станут отвлекать меня от гостей”.
Когда Томми и Анника услышали, что им можно позвать к себе Пеппи, они пришли в неописуемый восторг и тут же побежали приглашать ее в гости.
Они застали Пеппи в саду. Она поливала из старой заржавленной лейки последние чахлые осенние цветы. Моросил дождик, и Томми заметил, что в такую погоду цветы не поливают.
– Тебе легко говорить, – сердито возразила Пеппи, – а я, может быть, всю ночь не спала ни минуты и мечтала о том, как буду утром поливать клумбу. Неужели я допущу, чтобы моя мечта не осуществилась из-за какого-то паршивенького дождика! Нет! Этому не бывать!..
Но тут Анника сообщила радостную новость: мама приглашает Пеппи на чашку кофе.
– Меня? На чашку кофе? – воскликнула Пеппи и так разволновалась, что стала поливать вместо розового куста Томми. – Ой!.. Что же делать!.. Я так нервничаю!.. А вдруг я не сумею вести себя, как надо?..
– Что ты, Пеппи, ты будешь прекрасно вести себя! – успокоила ее Анника.
– Нет… Нет… это еще неизвестно, – возразила Пеппи. – Я буду стараться, можешь мне поверить, но мне много раз говорили, что я не умею себя вести, хотя стараюсь изо всех сил… Это вовсе не так просто… Но я обещаю вам, что на этот раз я буду ну прямо из кожи вон лезть, чтобы вам не пришлось за меня краснеть.
– Вот и прекрасно, – сказал Томми, и дети под дождем побежали домой.
– Не забудь, ровно в три часа! – уже издали крикнула Анника, выглядывая из-под зонтика.
Ровно в три часа перед входной дверью виллы, где жила семья Сеттергрен, стояла Пеппи Длинныйчулок. Она была разодета в пух и прах. Волосы она распустила, и они развевались на ветру, словно львиная грива. Губы она ярко накрасила красным мелком, а брови намазала сажей так густо, что вид у нее был просто устрашающий. Ногти она тоже раскрасила мелками, а к туфлям приделала огромные зеленые помпоны. “Теперь я уверена, что буду самая красивая на этом пиру”, – довольно пробормотала Пеппи, позвонив в дверь.
В гостиной у Сеттергренов уже сидели три почтенные дамы, Томми и Анника и их мама. Стол был празднично накрыт. В камине пылал огонь. Дамы тихо беседовали с мамой, а Томми и Анника, расположившись на диване, рассматривали альбом. Все дышало покоем.
Но вдруг покой разом нарушился:
– Р-рр-ружья напер-рр-ревес!
Эта оглушительная команда донеслась из прихожей, и через мгновение Пеппи Длинныйчулок стояла на пороге гостиной. Ее крик был таким громким и таким неожиданным, что почтенные дамы просто подскочили в своих креслах.
– Р-р-рота, шаго-оо-мар-р-рш! И Пеппи, чеканя шаг, подошла к фру Сеттергрен и горячо пожала ей руку.
– Колени плавно сгибай! Ать, два, три! – выкрикнула она и сделала реверанс.
Улыбнувшись во весь рот хозяйке, Пеппи заговорила нормальным голосом:
– Дело в том, что я невероятно застенчива и если бы сама себе не скомандовала, то и сейчас еще топталась бы в прихожей, не решаясь войти.
Затем Пеппи обошла всех трех дам и каждую поцеловала в щеку.
– Шармант. Шармант. Великая честь! – повторяла она при этом. Эту фразу при ней как-то произнес один изысканный господин, когда его знакомили с дамой.
Затем она уселась в самое мягкое кресло. Фру Сеттергрен рассчитывала, что дети отправятся наверх, в комнату Томми и Анники, когда придет их подруга, но Пеппи – это было ясно – не собиралась двигаться с места. Она похлопывала себя по коленям, то и дело поглядывая на накрытый стол, и вдруг сказала:
– Стол выглядит очень аппетитно. Когда же мы начнем?
Как раз в этот момент в гостиную вошла Элла, девушка, помогавшая фру Сеттергрен по хозяйству, и внесла дымящийся кофейник.
– Прошу к столу, – обратилась к гостям фру Сеттергрен.
– Чур, я первая! – крикнула Пеппи, и прежде чем почтенные дамы успели встать с кресел, она уже очутилась у стола.
Не долго думая, она наложила себе на тарелку целую гору сластей, бросила в чашку семь кусков сахару, вылила в нее не менее половины кувшинчика сливок и, откинувшись на стуле, придвинула к себе всю свою добычу.
Поставив блюдо со сладким пирогом себе на колени, Пеппи с необычайной быстротой принялась макать в кофе печенье и совать себе в рот. Она так набила рот печеньем, что, как ни старалась, не могла произнести ни слова. С той же стремительностью она расправилась и с пирогом. Затем, вскочив с места, Пеппи начала бить в тарелку, как в бубен, и кружиться вокруг стола, выискивая, чем бы еще полакомиться. Почтенные дамы бросали на нее неодобрительные взгляды, но она их не замечала. Весело щебеча, Пеппи продолжала прыгать вокруг стола, то и дело засовывая себе в рот то пирожное, то карамельку, то печенье.
– Как мило с вашей стороны, что вы меня пригласили. Меня еще никогда не звали на чашку кофе.
Посередине стола красовался огромный сливочный торт, украшенный красным цукатным цветком. С минуту Пеппи стояла, заложив руки за спину, не в силах отвести глаз от красного цветка, и вдруг она нагнулась над тортом и выкусила из него весь цукатный цветок. Она проделала это так стремительно, что до ушей вымазалась кремом.
– Ха-ха-ха, – рассмеялась Пеппи. – Теперь давайте играть в жмурки. Но мне придется все время водить, я ничего не вижу.
Пеппи высунула язык и принялась облизывать губы и щеки.
– Что и говорить, случилась беда, – сказала она.- Но так как торт все равно погиб, мне ничего не остается, как поскорей его прикончить.
Сказано – сделано. Вооружившись лопаточкой, Пеппи быстро заглотала торт и с довольным видом похлопала себя по животу.
В это время фру Сеттергрен как раз вышла за чем-то на кухню, поэтому она не знала, что происходит в гостиной. Но другие дамы строго глядели на Пеппи. Видно, им тоже хотелось отведать этого торта. Пеппи заметила, что дамы недовольны, и решила их ободрить.
– Не следует огорчаться по пустякам, – сказала она им.- Берегите свое здоровье. В гостях надо всегда веселиться.
Она схватила сах…