Ванькины именины

Бей, барабан, та-та! тра-та-та! Играйте, трубы: тру-ту! ту-ру-ру! Давайте сюда всю музыку – сегодня Ванька именинник! Дорогие гости, милости просим. Эй, все собирайтесь сюда! Тра-та-та! Тру-ру-ру!
Ванька похаживает в красной рубахе и приговаривает:
– Братцы, милости просим. Угощенья – сколько угодно. Суп из самых свежих щепок; котлеты из лучшего, самого чистого песку; пирожки из разноцветных бумажек; а какой чай! Из самой хорошей кипячёной воды. Милости просим. Музыка, играй!
Та-та! Тра-та-та! Тру-ту! Ту-ру-ру!
Гостей набралось полная комната. Первым прилетел пузатый деревянный Волчок.
– Жж. Жж. Где именинник? Жж. Жж. Я очень люблю повеселиться в хорошей компании.
Пришли две куклы. Одна – с голубыми глазами, Аня, у неё немного был попорчен носик; другая – с чёрными глазами, Катя, у неё недоставало одной руки. Они пришли чинно и заняли место на игрушечном диванчике.
– Посмотрим, какое угощенье у Ваньки, – заметила Аня. – Что-то уж очень хвастает. Музыка недурна, а относительно угощенья я сильно сомневаюсь.
– Ты, Аня, вечно чем-нибудь недовольна, – укорила её Катя.
– А ты вечно готова спорить.
Куклы немного поспорили и даже готовы были поссориться, но в этот момент приковылял на одной ноге сильно поддержанный Клоун и сейчас же их примирил.
– Всё будет отлично, барышня! Отлично повеселимся. Конечно, у меня одной ноги недостаёт, но ведь Волчок и на одной ноге вон как кружится. Здравствуй, Волчок.
– Жж. Здравствуй! Отчего это у тебя один глаз как будто подбит?
– Пустяки. Это я свалился с дивана. Бывает и хуже.
– Ох, как скверно бывает. Я иногда со всего разбега так стукнусь в стену, прямо головой!
– Хорошо, что голова-то у тебя пустая.
– Всё-таки больно. Жж. Попробуй-ка сам, так узнаешь.
Клоун только защёлкал своими медными тарелками. Он вообще был легкомысленный мужчина.
Пришёл Петрушка и привёл с собой целую кучу гостей: собственную жену, Матрёну Ивановну, немца-доктора Карла Иваныча и большеносого Цыгана; а Цыган притащил с собой трёхногую лошадь.
– Ну, Ванька, принимай гостей! – весело заговорил Петрушка, щёлкая себя по носу. – Один другого лучше. Одна моя Матрёна Ивановна чего стоит. Очень она любит у меня чай пить, точно утка.
– Найдём и чай, Петр Иваныч, – ответил Ванька. – А мы хорошим гостям всегда рады. Садитесь, Матрёна Ивановна! Карл Иваныч, милости просим.
Пришли ещё Медведь с Зайцем, серенький бабушкин Козлик с Уточкой-хохлаткой, Петушок с Волком – всем место нашлось у Ваньки.
Последними пришли Алёнушкин Башмачок и Алёнушкина Метёлочка. Посмотрели они – все места заняты, а Метёлочка сказала:
– Ничего, я и в уголке постою.
А Башмачок ничего не сказал и молча залез под диван. Это был очень почтенный Башмачок, хотя и стоптанный. Его немного смущала только дырочка, которая была на самом носике. Ну, да ничего, под диваном никто не заметит.
– Эй, музыка! – скомандовал Ванька.
Забил барабан: тра-та! та-та! Заиграли трубы: тру-ту! И всем гостям вдруг сделалось так весело, так весело.
Праздник начался отлично. Бил барабан сам собой, играли сами трубы, жужжал Волчок, звенел своими тарелочками Клоун, а Петрушка неистово пищал. Ах, как было весело!
– Братцы, гуляй! – покрикивал Ванька, разглаживая свои льняные кудри.
Аня и Катя смеялись тонкими голосками, неуклюжий Медведь танцевал с Метёлочкой, серенький Козлик гулял с Уточкой-хохлаткой, Клоун кувыркался, показывая своё искусство, а доктор Карл Иваныч спрашивал Матрёну Ивановну:
– Матрёна Ивановна, не болит ли у вас животик?
– Что вы, Карл Иваныч? – обижалась Матрёна Ивановна. – С чего вы это взяли?
– А ну, покажите язык.
– Отстаньте, пожалуйста.
– Я здесь, – прозвенела тонким голоском серебряная Ложечка, которой Алёнушка ела свою кашку.
Она лежала до сих пор спокойно на столе, а когда доктор заговорил об языке, не утерпела и соскочила. Ведь доктор всегда при её помощи осматривает у Алёнушки язычок.
– Ах, нет, не нужно! – запищала Матрёна Ивановна и так смешно размахивала руками, точно ветряная мельница.
– Что же, я не навязываюсь со своими услугами, – обиделась Ложечка.
Она даже хотела рассердиться, но в это время к ней подлетел Волчок, и они принялись танцевать. Волчок жужжал, Ложечка звенела. Даже Алёнушкин Башмачок не утерпел, вылез из-под дивана и шепнул Метёлочке:
– Я вас очень люблю, Метёлочка.
Метёлочка сладко закрыла глазки и только вздохнула. Она любила, чтобы её любили.
Ведь она всегда была такой скромной Метёлочкой и никогда не важничала, как это случалось иногда с другими. Например, Матрёна Ивановна или Аня и Катя, – эти милые куклы любили посмеяться над чужими недостатками: у Клоуна не хватало одной ноги, у Петрушки был длинный нос, у Карла Иваныча – лысина, Цыган походил на головешку, а всего больше доставалось имениннику Ваньке.
– Он мужиковат немного, – говорила Катя.
– И, кроме того, хвастун, – прибавила Аня.
Повеселившись, все уселись за стол, и начался уже настоящий пир. Обед прошёл, как на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений. Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки; Волчок чуть не подрался с Цыганом из-за Ложечки – последний хотел её украсть и уже спрятал было к себе в карман. Пётр Иваныч, известный забияка, успел поссориться с женой и поссорился из-за пустяков.
– Матрёна Ивановна, успокойтесь, – уговаривал её Карл Иваныч. – Ведь Пётр Иваныч добрый. У вас, может быть, болит головка? У меня есть с собой отличные порошки.
– Оставьте её, доктор, – говорил Петрушка. – Это уж такая невозможная женщина. А впрочем, я её очень люблю. Матрёна Ивановна, поцелуемтесь.
– Ура! – кричал Ванька. – Это гораздо лучше, чем ссориться. Терпеть не могу, когда люди ссорятся. Вон посмотрите.
Но тут случилось нечто совершенно неожиданное и такое ужасное, что даже страшно сказать.
Бил барабан: тра-та! та-та-та! Играли трубы: тру-ру! ру-ру-ру! Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо! Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притопывал ногой, что дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим голосом ревел: мее!
Позвольте, как всё это случилось? Очень трудно рассказать всё по порядку, потому что из участников происшествия помнил всё дело только один Алёнушкин Башмачок. Он был благоразумен и вовремя успел спрятаться под диван.
Да, так вот как было дело. Сначала пришли поздравить Ваньку деревянные кубики. Нет, опять не так. Началось совсем не с этого. Кубики действительно пришли, но всему виной была черноглазая Катя. Она, она, верно! Эта хорошенькая плутовка ещё в конце обеда шепнула Ане:
– А как ты думаешь, Аня, кто здесь всех красивее.
Кажется, вопрос самый простой, а между тем Матрёна Ивановна страшно обиделась и заявила Кате прямо:
– Что же вы думаете, что мой Пётр Иваныч урод?
– Никто этого не думает, Матрёна Ивановна, – попробовала оправдываться Катя, но было уже поздно.
– Конечно, нос у него немного велик, – продолжала Матрёна Ивановна. – Но ведь это заметно, если только смотреть на Петра Иваныча сбоку. Потом, у него дурная привычка страшно пищать и со всеми драться, но он всё-таки добрый человек. А что касается ума.
Куклы заспорили с таким азартом, что обратили на себя общее внимание. Вмешался прежде всего, конечно, Петрушка и пропищал:
– Верно, Матрёна Ивановна. Самый красивый человек здесь, конечно, я!
Тут уже все мужчины обиделись. Помилуйте, этакий самохвал этот Петрушка! Даже слушать противно! Клоун был не мастер говорить и обиделся молча, а зато доктор Карл Иванович сказал очень громко:
– Значит, мы все уроды? Поздравляю, господа.
Разом поднялся гвалт. Кричал что-то по-своему Цыган, рычал Медведь, выл Волк, кричал серенький Козлик, жужжал Волчок – одним словом, все обиделись окончательно.
– Господа, перестаньте! – уговаривал всех Ванька. – Не обращайте внимания на Петра Иваныча. Он просто пошутил.
Но всё было напрасно. Волновался главным образом Карл Иваныч. Он даже стучал кулаком по столу и кричал:
– Господа, хорошо угощенье, нечего сказать! Нас и в гости пригласили только затем, чтобы назвать уродами.
– Милостивые государыни и милостивые государи! – старался перекричать всех Ванька. – Если уж на то пошло, господа, так здесь всего один урод – это я. Теперь вы довольны?
Потом. Позвольте, как это случилось? Да, да, вот как было дело. Карл Иваныч разгорячился окончательно и начал подступать к Петру Иванычу. Он погрозил ему пальцем и повторял:
– Если бы я не был образованным человеком и если бы я не умел себя держать прилично в порядочном обществе, я сказал бы вам, Пётр Иваныч, что вы даже весьма дурак.
Зная драчливый характер Петрушки, Ванька хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки. Петрушке показалось, что его ударил не Ванька, а доктор. Что тут началось! Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего начал колотить Клоуна, Медведь с рычанием бросился на Волка, Волчок бил своей пустой головой Козлика – одним словом, вышел настоящий скандал. Куклы пищали тонкими голосами, и все три со страху упали в обморок.
– Ах, мне дурно! – кричала Матрёна Ивановна, падая с дивана.
– Господа, что же это такое? – орал Ванька. – Господа, ведь я именинник. Господа, это, наконец, невежливо!
Произошла настоящая свалка, так что было уже трудно разобрать, кто кого колотит. Ванька напрасно старался разнимать дравшихся и кончил тем, что сам принялся колотить всех, кто подвёртывался ему под руку, и так как он был всех сильнее, то гостям пришлось плохо.
– Караул! Батюшки. Ой, караул! – орал сильнее всех Петрушка, стараясь ударить доктора побольнее. – Убили Петрушку до смерти. Караул!
От свалки ушёл один Башмачок, вовремя успевший спрятаться под диван. Он со страху даже глаза закрыл, а в это время за него спрятался Зайчик, тоже искавший спасения в бегстве.
– Ты это куда лезешь? – заворчал Башмачок.
– Молчи, а то ещё услышат, и обоим достанется, – уговаривал Зайчик, выглядывая косым глазом из дырочки в носке. – Ах, какой разбойник э…