Приключения тома сойера

ени. Отдаленное угугуканье филина было единственным звуком, нарушавшим мертвую тишину. Тому стало невмочь. Он должен был заговорить. Итак, он сказал шепотом:
– Как ты думаешь, Гек, нравится мертвецам, что мы здесь?
Гекльберри шепнул в ответ:
– Почем я знаю. А страшновато здесь, – как по-твоему?
– Еще бы.
Наступила продолжительная пауза, в течение которой мальчики обдумывали про себя этот вопрос. Затем Том прошептал:
– Послушай, Гек, как по-твоему, слышит Госс Вильямс наш разговор?
– Разумеется, слышит. По крайней мере, дух его слышит.
Том, помолчав, прибавил:
– Лучше бы мне сказать мистер Вильямс. Но я не хотел его обидеть. Все называют его Госс.
– То-то вот, надо десять раз подумать, когда говоришь о покойнике, Том.
Эта укоризна снова положила конец разговору. Вдруг Том схватил товарища за руку.
– Ш-ш!
– Что такое, Том? – Мальчики невольно ухватились друг за друга, с сильно бьющимися сердцами.
– Ш-ш! Вот опять! Да неужто не слышишь?
– Я…
– Вот! Теперь слышишь?
– Господи, Том, это они идут! Они наверно. Что нам делать?
– Не знаю. Ты думаешь, они увидят нас?
– Ох, Том, они видят в темноте не хуже кошек. Лучше бы нам не приходить.
– Ну, не бойся. Я думаю, они не тронут нас. Что мы им сделали? А если будем сидеть смирно, может быть, и не заметят.
– Постараюсь, Том, но, Господи, я весь дрожу.
– Слушай!
Мальчики пригнули головы и слушали, чуть дыша. Глухие звуки голосов доносились с дальнего конца кладбища.
– Смотри, смотри! – шепнул Том. – Что это?
– Это чертов огонь. Ох, страшно, Том!
Какие-то темные фигуры приближались, размахивая старым жестяным фонарем, рассыпавшим по земле бесчисленные блестки света. Вдруг Гекльберри прошептал с ужасом:
– Это черти, наверное. Трое! Господи, пропали мы, Том! Можешь прочесть молитву?
– Попробую, только не бойся. Они не тронут нас. Отходя ко сну…
– Ш-ш!
– Что такое, Гек?
– Это люди! По крайней мере, один из них. Я слышу голос старого Меффа Поттера.
– Да ну!.. Ты уверен?
– Ручаюсь, он. Не шевелись, не ерзай. Он не так зорок, чтобы заметить нас. Пьян по обыкновению, старый хрыч!
– Ладно, я буду сидеть смирно. Ну вот, стали. Ищут чего-то. Заторопились. Опять стали. Опять заторопились. Спешат во всю мочь. Теперь взяли вправо. Слушай-ка, Гек, я узнаю и другой голос. Это индеец Джо.
– Он и есть – проклятый метис! Лучше бы повстречаться с чертом. Что им тут понадобилось?
Шепот прекратился, так как трое людей подошли к могиле и стояли теперь в нескольких шагах от убежища мальчиков.
– Здесь, – сказал третий голос, и обладатель его приподнял фонарь, осветивший лицо молодого доктора Робинзона.
Поттер и индеец Джо принесли с собой носилки, на которых лежала веревка и пара лопат. Они положили на землю свою ношу и принялись разрывать могилу. Доктор поставил фонарь в головах у нее и уселся под вязом. Он был так близко от мальчиков, что они могли бы дотронуться до него.
– Живее, ребята! – сказал он вполголоса. – Луна того и гляди выйдет.
Они что-то проворчали в ответ и продолжали рыть. В течение некоторого времени слышен был только шорох лопат, сбрасывавших землю и песок. Было очень томительно. Наконец лопата с глухим деревянным звуком ударилась о гроб, и спустя минуту люди вытащили его из могилы. Они сняли крышку своими заступами и грубо вывернули труп на землю. Луна выглянула из-за туч и осветила бледное лицо. Приготовили носилки, уложили на них тело, накрыли его одеялом и привязали веревкой. Поттер достал большой нож, отрезал болтавшийся конец веревки и сказал:
– Ну, косторез, проклятая работа готова, выкладывайте еще пять – или дело не выгорит.
– Правильно! – подтвердил индеец Джо.
– Послушайте, что это значит? – сказал доктор. – Вы потребовали плату вперед, и я заплатил вам.
– Да, вы и еще кое-что сделали, – сказал индеец Джо, подходя к доктору, который встал. – Пять лет тому назад вы меня выгнали из кухни вашего отца, когда я зашел однажды вечером и попросил чего-нибудь поесть. Вы сказали тогда, что я не с добром пришел, а когда я поклялся, что отплачу вам хотя бы через сто лет, ваш отец засадил меня в тюрьму, как бродягу. Вы думаете, я забыл это? Нет, во мне недаром индейская кровь. Теперь вы попались в мои лапы, и я с вами разделаюсь, будьте покойны.
Он грозил кулаком, поднося его к самому лицу доктора. Тот размахнулся и сбил с ног негодяя. Поттер выронил нож и крикнул:
– Не смей бить моего товарища!
Он схватился с доктором, и они стали бороться, напрягая все силы, топча траву, роя ногами землю. Индеец Джо, с горящими от бешенства глазами, вскочил, схватил нож Поттера и, подбираясь, как кошка, к дерущимся, выжидал удобной минуты. Доктор вырвался, схватил тяжелую доску с могилы Вильямса и ударом ее свалил Поттера; в ту же минуту метис кинулся и всадил нож по самую рукоятку в грудь молодого человека. Доктор упал, задев при падении Поттера и обливая его своей кровью, и в ту же минуту тучи окутали мраком ужасное зрелище, а перепуганные мальчики бросились бежать в темноте.
Когда месяц выглянул снова, индеец Джо стоял над двумя телами, рассматривая их. Доктор что-то пробормотал невнятно, раза два вздохнул и больше не шевелился. Метис процедил сквозь зубы:
– С тобой счеты кончены, будь ты проклят!
Затем он обобрал тело. После этого вложил нож в правую руку Поттера и уселся на гроб. Прошло несколько минут, Поттер зашевелился и застонал. Рука его стиснула нож; он поднял его, взглянул на него и выронил с испугом. Затем сел, оттолкнул труп, уставился на него, потом посмотрел вокруг мутным взглядом. Глаза его встретились с глазами Джо.
– Господи, что тут такое, Джо?
– Скверная штука, – ответил Джо, не двигаясь. – Зачем ты это сделал?
– Я! Никогда я этого не делал!
– Нет, братец, словами тут не отвертишься.
Поттер задрожал и побелел как полотно.
– Было бы мне остаться трезвым. Не годилось пить сегодня. Но у меня в голове шумит хуже еще, чем когда мы пришли сюда. Я совсем одурел, ничего не могу вспомнить. Скажи, Джо, по чести скажи, старина, – я это сделал? Я никогда не хотел этого; клянусь душой и честью, не хотел. Скажи мне, как это вышло, Джо?.. Ужас… Такой молодой, способный…
– Вы боролись, он хватил тебя доской; и ты растянулся; потом вскочил, шатаясь и спотыкаясь, схватил нож и всадил в него в ту самую минуту, когда он снова двинул тебя со всего размаху доской, затем ты упал и лежал все время, как чурбан.
– О, я не понимал, что делаю! Умереть мне на месте, если понимал! Все это от виски и от запальчивости, должно быть. Я и оружием-то никогда в жизни не пользовался, Джо. Драться дрался, но без оружия. Все это скажут. Джо, не рассказывай об этом! Обещай мне, что не расскажешь, Джо; будь добрым товарищем! Я всегда любил тебя, Джо, и заступался за тебя. Помнишь? Ты ведь не скажешь, не скажешь, Джо?
Бедняга бросился на колени перед хладнокровным убийцей, с мольбою сложив руки.
– Нет, ты всегда был хорош и добр ко мне, Мефф Поттер, и я отплачу тебе тем же. Верное слово.
– О, Джо, ты ангел! Я буду благословлять тебя по гроб жизни!..
И Поттер заплакал.
– Ну, ладно, довольно об этом. Теперь не время хныкать. Ты ступай той дорогой, а я этой. Улепетывай, да не оставляй за собой следов.
Поттер пустился бежать что есть силы. Метис постоял, глядя ему вслед. Он пробормотал:
– Если он так оглушен ударом и одурманен ромом, как можно подумать с виду, то не вспомнит о ноже, пока не убежит так далеко, что побоится вернуться. Цыплячье сердце!
Спустя три минуты только месяц смотрел на убитого человека, на завернутый в одеяло труп, на пустой гроб и разрытую могилу. Снова водворилась глубокая тишина.
Глава Х
Оба мальчика летели стремглав к деревне, онемев от ужаса. Время от времени они оглядывались, как будто опасаясь погони. Всякий пень, попадавшийся на дороге, казался им человеком и врагом, так что у них захватывало дух от испуга; а когда они добежали до первых коттеджей, лай потревоженных собак точно придал им крылья.
– Только бы добраться до старой кожевни, прежде чем выбьемся из сил! – прошептал Том, задыхаясь. – Мне не выдержать…
Гекльберри только пыхтел в ответ, и мальчики не спускали глаз с цели своих надежд, напрягая все силы, чтобы добежать до нее. Они упорно спешили к ней, и наконец, плечом к плечу, влетели в дверь и повалились на пол, обрадованные и обессиленные, под защитой темноты. Понемногу их пульс стал биться тише, и Том прошептал:
– Гекльберри, как ты думаешь, что из этого выйдет?
– Виселица, если доктор Робинзон умрет.
– Ты думаешь?
– Я уверен, Том.
Том подумал немного, потом сказал:
– А кто же расскажет? Мы?
– С какой стати нам рассказывать? Вдруг что-нибудь случится и индейца Джо не повесят? Ведь он не теперь, так после зарежет нас, – это так же верно, как то, что мы здесь лежим.
– Я и сам так думал, Гек.
– Если рассказывать, так пусть это делает Мефф Поттер, коли он так глуп. Его, пьяницы, хватит на это.
Том ничего не ответил, продолжая размышлять. Наконец он прошептал:
– Гек, Мефф Поттер ничего не знает. Как он может рассказать?
– По какой причине он не знает?
– А потому что удар оглушил его в ту самую минуту, когда индеец Джо сделал это. Что же ты думаешь, он видел что-нибудь? Думаешь, он знает что-нибудь?
– А ведь это верно, Том!
– И потом, видишь ли, может быть, этот удар совсем прикончил его!
– Ну, это навряд, Том. Он был пьян, я видел, да он и всегда таков. А я знаю, когда отец налижется, то бей ты его хоть церковью по башке, ему все нипочем. Наверно, и Мефф Поттер так. Совсем трезвого человека, пожалуй, такой удар уложил бы наповал.
Подумав еще немного, Том сказал:
– Гек, ты уверен, что можешь держать язык за зубами?
– Том, мы должны держать язык за зубами. Ты сам понимаешь. Этот чертов индеец не задумается утопить нас, как пару котят, если мы разболтаем, а его не повесят. Слушай, Том, мы должны дать клятву один другому, что будем держать язык за зубами.
– Согласен, Гек. Это самое лучшее. Возьмемся за руки и поклянемся, что мы…
– Э, нет, этого мало. Это годится для пустяков, для мелочей, особенно с девчонками, потому что они все равно тебя выдадут и проболтаются, когда разойдутся; но такую важную клятву надо написать. И притом кровью.
Том всей душой приветствовал эту мысль. Было глухо, те…