Винни-пух и все-все-все

ильно расставить мебель! А это совсем не посудное полотенце, а моя шаль!”
Крошка Ру поминутно то исчезал в доме, то появлялся оттуда верхом на очередном предмете, который поднимали канатом, что несколько нервировало Кенгу, потому что она не могла за ним как следует присматривать. Она даже накричала на Сову, заявив, что ее дом – это просто позор, там такая грязища, удивительно, что он не опрокинулся раньше! Вы только посмотрите, как зарос этот угол, просто ужас! Там поганки! Сова удивилась и посмотрела, а потом саркастически засмеялась и объяснила, что это ее губка и что если уж не могут отличить самую обычную губку от поганок, то в хорошие времена мы живем!
– Ну и ну, – сказала Кенга.
А Крошка Ру быстро вскочил в дом, пища:
– Мне нужно, нужно посмотреть на губку Совы! Ах, вот она! Ой, Сова, Сова, это не губка, а клякса! Ты знаешь, что такое клякса, Сова? Это когда твоя губка вся раскляк…
И Кенга сказала (очень поспешно): “Ру, милый!” – потому что не полагается так разговаривать с тем, кто умеет написать слово “суббота”.
Но все очень обрадовались, когда пришли Пух и Пятачок, и прекратили работу, чтобы немного отдохнуть и послушать новую Кричалку (Хвалебную Песню) Пуха. И вот, когда Все-Все-Все сказали, какая это хорошая Хвалебная Песня (Кричалка), Пятачок небрежно спросил:
– Правда, хорошенькая песенка?
– Ну, а где же новый дом? – спросил Пух. – Ты нашла его, Сова?
– Она нашла название для него, – сказал Кристофер Робин, лениво пожевывая травинку. – Так что теперь ей не хватает только дома.
– Я назову его вот как, – важно сказала Сова и показала им то, над чем она трудилась: квадратную дощечку, на которой было намалевано:
САВЕШНИК
Как раз в этот захватывающий момент кто-то выскочил из Чащи и налетел на Сову. Доска упала на землю, и к ней кинулись Пятачок и Ру.
– Ах, это ты, – сказала Сова сердито.
– Здравствуй, Иа. – сказал Кролик. – Наконец-то. Где же ты был?
Иа не обратил на них внимания.
– Доброе утро, Кристофер Робин, – сказал он толкнув Ру и Пятачка и усаживаясь на “Савешник”. – Мы одни?
– Да, – сказал Кристофер Робин, слегка улыбаясь.
– Мне сказали – крылатая весть долетела и до моего уголка Леса – сырая лощина, которая никому не нужна, – что Некая Особа ищет дом. Я нашел для нее дом.
– Молодец! – великодушно сказал Кролик.
Иа посмотрел на него через плечо и снова обратился к Кристоферу Робину.
– Между нами что-то такое было, – продолжал он громким шепотом, – но неважно. Забудем старые обиды и похищенные хвосты. Словом, если хочешь Кристофер Робин, иди со мной, и я покажу тебе дом.
Кристофер Робин вскочил на ноги.
– Идем, Пух! – сказал он.
– Идем, Тигра! – крикнул Крошка Ру.
– Может быть, и мы пойдем, Сова? – сказал Кролик.
– Минутку, – сказала Сова, подымая свою адресную дощечку, которая как раз освободилась.
Иа отрицательно помахал им передней ногой.
– Мы с Кристофером Робином отправляемся на прогулку, – сказал он. – На прогулку, а не на толкучку! Если он хочет взять с собой Пуха и Пятачка я буду рад их обществу; но надо, чтобы мы могли Дышать.
– Ну что ж, отлично, – сказал Кролик, сообразив что ему наконец-то представился случай как следует покомандовать.
– А мы продолжим выгрузку. За дело, друзья! Эй, Тигра, где канат? – Что там такое, Сова?
Сова, только что обнаружившая, что ее новый адрес превратился из “Савешника” в “кляксу”, наподобие губки, строго кашлянула в сторону Иа, но ничего не сказала, и Ослик, унося на себе значительную часть “Савешника”, побрел вслед за своими друзьями.
И вскоре все они подходили к дому, который нашел Иа, но еще до того, как он показался, Пятачок стал подталкивать локтем Пуха, а Пух – Пятачка; они толкались и говорили друг другу: “Это он”. – “Не может быть”. – “Да я тебе говорю, это он!”
А когда они пришли, это был действительно он.
– Вот! – гордо произнес Иа, останавливаясь перед домом Пятачка. – И дом, и табличка с надписью, и все прочее!
– Ой, ой, ой! – крикнул Кристофер Робин, не зная, что ему делать – смеяться или плакать.
– Самый подходящий дом для Совы. Как ты считаешь, маленький Пятачок? – спросил Иа.
И тут Пятачок совершил Благородный Поступок. Он совершил его как бы в полусне, вспоминая обо всех тех чудесных словах, которые спел про него Пух.
– Да, это самый подходящий дом для Совы, – сказал он великодушно. – Я надеюсь, что она будет в нем очень счастлива. – И он два раза проглотил слюнки, потому что ведь и он сам был в нем очень счастлив.
– Что ты думаешь, Кристофер Робин? – спросил Иа не без тревоги в голосе, чувствуя, что тут что-то не так.
Кристоферу Робину нужно было задать один вопрос, и он не знал, как его задать.
– Ну, – сказал он наконец, – это очень хороший дом, и ведь если твой дом повалило ветром, ты должен куда-нибудь переехать. Правда, Пятачок? Что бы ты сделал, если бы твой дом разрушил ветер?
Прежде чем Пятачок успел сообразить, что ответить, вместо него ответил Винни-Пух.
– Он бы перешел ко мне и жил бы со мной, – сказал Пух. – Правда же, Пятачок?
Пятачок пожал его лапу.
– Спасибо, Пух, – сказал он. – С большой радостью.
Глава восемнадцатая, в которой мы оставляем Кристофера Робина и Винни-Пуха в зачарованном месте
Кристофер Робин куда-то уходил. Совсем. Никто те знал, почему он уходит; никто не знал, куда он уходит; да, да – никто не знал даже, почему он знает, что Кристофер Робин уходит. Но – по той или по иной причине – все в Лесу чувствовали, что это в конце концов должно случиться. Даже Сашка Букашка, самый крошечный Родственник и Знакомый Кролика, тот, который думал, что видел однажды ногу Кристофера Робина, но был в этом не вполне уверен, потому чго он легко мог и ошибиться, – даже С. Б. сказал себе, что Положение Дел меняется, а Рано и Поздно (два других Родственника и Знакомых) сказали друг другу: “Ну, Рано?” и “Ну, Поздно?” – таким безнадежным голосом, что было ясно – ожидать ответа нет никакого смысла.
И однажды, почувствовав, что он больше ждать не может, Кролик составил Сообщение, и вот что в нем говорилось:
Сообщение все-все-все встречаются возле дома на Пуховой опушке принимают лизорюцию слева по порядку номеров подпись Кролик
Ему пришлось переписать это раза два-три, пока он сумел заставить “лизорюцию” выглядеть так, как ей полагалось выглядеть с точки зрения Кролика; зато когда наконец этот труд был окончен, он обежал всех и всем прочел свое произведение вслух. Все-Все-Все сказали, что придут.
– Ну, – сказал Иа-Иа, увидев процессию, направлявшуюся к его дому, – это действительно сюрприз. А я тоже приглашен? Не может быть!
– Не обращай внимания на Иа, – шепнул Кролик Пуху. – Я ему все рассказал еще утром.
Все спросили у Иа, как он поживает, и он сказал, что никак, не о чем говорить, и тогда все сели; и как только все уселись, Кролик снова встал.
– Мы все знаем, почему мы собрались, – сказал он, – но я просил моего друга Иа…
– Это я, – сказал Иа. – Звучит неплохо!
– Я просил его предложить Лизорюцию.
И Кролик сел.
– Ну давай, Иа, – сказал он.
– Прошу не торопить меня, – сказал Иа-Иа, медленно поднимаясь. – Прошу не нудавайкать.
Он вынул из-за уха свернутую трубкой бумагу и не спеша развернул ее.
– Об этом никто ничего не знает, – продолжал он, – это Сюрприз.
С достоинством откашлявшись, он снова заговорил.
– Словом, в общем и целом, и так далее и тому подобное, прежде чем я начну, или, пожалуй, лучше сказать, прежде чем я кончу, я должен вам прочесть Поэтическое Произведение. Доселе… доселе – это трудное слово, означающее… Ну, вы сейчас узнаете, что оно означает. Доселе, как я уже говорил, доселе вся Поэзия в Лесу создавалась Пухом, Медведем с милым характером, но разительным недостатком ума. Однако Поэма, которую я намереваюсь прочесть вам сейчас, была создана Иа-Иа, то есть мною, в часы досуга. Если кто-нибудь отберет у младенца Ру орехи, а также разбудит Сову, мы все сможем насладиться этим творением. Я называю его даже Стихотворением.
Кристофер Робин уходит от нас.
По-моему, это факт.
Куда?
Никто не знает.
Но он уходит, увы!
Да, он нас покидает.
(Вот рифма к слову “знает”.)
Мы все огорчены
(Тут рифма к слову “увы”).
Нам всем и правда грустно.
Терпеть все это трудно.
(Неплохо?)
(Так и нет рифмы к слову “факт”. Досадно!)
(А ведь теперь нужно еще рифму к слову
“Досадно”. Досадно!)
(Пусть эти два “досадно” рифмуют друг
С другом, ладно?)
Я вижу –
Не так-то легко написать
Очень хорошую строчку,
И лучше бы все
Сначала начать,
Но легче
Поставить точку…
Нет!
Кристофер Робин,
Мы все здесь твои
Друзьи…
(Не так!)
Мы все здесь друзья.
(Твоя? Опять не так!)
В общем,
Прими на прощанье от всех
Пожеланье успех…
(Не так!)
Прими пожеланье успехов
От всехов!
(Фу ты, вот неуклюжие слова,
Что-нибудь всегда получается не так!)
Словом,
Мы все тебе их желаем,
Ты молодец!
– Если кто-нибудь намерен аплодировать, – сказал Иа, прочитав все это, – то время настало.
Все захлопали.
– Благодарю вас, – сказал Иа, – я приятно удивлен и тронут, хотя, возможно, аплодисментам и не хватает звучности.
– Эти стихи гораздо лучше моих, – с восторгом сказал Винни-Пух. И он действительно был в этом уверен.
– Что ж, – скромно объяснил Иа. – Так и было задумано.
– Лизорюция, – сказал Кролик, – такая, что мы все это подпишем и отнесем Кристоферу Робину.
И резолюция была подписана: Пух, Сова, Пятачок, Иа, Кролик, Кенга, Большая Клякса (это была подпись Тигры) и Три Маленькие Кляксы (это была подпись Крошки Ру).
И Все-Все-Все отправились к дому Кристофера Робина.
– Здравствуйте, друзья, – сказал Кристофер Робин. – Здравствуй, Пух!
Все они сказали: “Здравствуй”, и вдруг всем стало как-то грустно и не по себе – ведь получалось, что они пришли прощаться, а им очень-очень не хотелось об этом думать. Они беспомощно сбились в кучу, ожидая, чтобы заговорил кто-нибудь другой, и только подталкивали друг друга, шепча: “Ну, давай ты”, и мало-помалу вперед вытеснили Иа, а все остальные столпились за ним.
– В чем дело, Иа? – спросил Кристофер Робин.
Иа помахал хвостом, очевидно желая себя подбодрить, и начал.
– Кристофер Робин, – сказал он, – мы пришли, чтобы сказать, чтобы передать… как это называется… сочинял один… но мы все – потому что мы слышали…я хочу сказать…