Мэри поппинс

ся снова
Такая прыгучая
Чудо-корова!
Король потёр подбородок — это помогало ему думать. Потом он сердито вздохнул и поглядел на Корову.
—Вот всё, что я могу вам посоветовать,— сказал он.— Попробуйте сделать то же самое.
—Что попробовать?— спросила Рыжая Корова.
—Подпрыгнуть выше Луны. Может быть, это поможет. В общем, стоит попытаться.
—Мне?— спросила Рыжая Корова с возмущением.
—Да, вам, вам, кому же ещё?— нетерпеливо сказал Король. Он очень торопился к цирюльнику.
—Государь,— сказала Корова,— позволю себе напомнить вам, что я приличная, воспитанная скотина и мне с детства внушали, что прыжки — неподходящее занятие для дамы!
Король встал и махнул на неё скипетром.
—Сударыня,— сказал он,— вы просили у меня совета, и я вам его дал. Вы хотите танцевать вечно? Вы хотите вечно голодать? Хотите вечно не спать?
Рыжая Корова подумала о сочных, свежих, сладких одуванчиках. О том, как приятно лежать на мягкой луговой траве. О своих усталых ногах. И она сказала себе: «Ну, может быть, один разок ничего? А к тому же никто, кроме Короля, и не узнает!»
—А это очень высоко?— спросила она, не переставая танцевать.
—Не меньше мили, по-моему,— сказал Король.
Рыжая Корова кивнула. Она была того же мнения. Она подумала ещё минутку и наконец решилась.
—Никогда не думала, что дойду до этого, ваше величество! Прыгать, да ещё выше Луны! Но — я попытаюсь!— сказала она и сделала Королю грациозный реверанс.
—Отлично,— сказал Король весело. Он сообразил, что, пожалуй, всё же поспеет к цирюльнику вовремя.— Следуйте за мной.
Он направился в сад, и Корова и все придворные пошли за ним.
—Итак,— сказал Король, когда они вышли на широкую лужайку,— когда я свистну, прыгайте.
Он достал большой золотой свисток из жилетного кармана и слегка подул в него, чтобы убедиться, что он не засорился.
Рыжая Корова танцевала в положении «смирно».
—Ну,— сказал Король.— Раз!.. Два!.. Три!— И он свистнул.
Рыжая Корова набрала воздуху — и прыгнула. Вот это был прыжок! Земля сразу оказалась далеко-далеко внизу, фигуры Короля и придворных становились всё меньше и меньше и наконец совсем исчезли. А Корова взлетала в небо всё выше и выше; звёзды проносились мимо неё, словно большие золотые тарелки, и вот её ослепил яркий свет, и она почувствовала, что её коснулись холодные лунные лучи. Корова зажмурилась, пролетая над луной, и, миновав полосу слепящего сияния, она наклонила голову к земле и ощутила, что звезда соскользнула с её рога. С громом и звоном покатилась звезда по небу.
А когда она исчезла во тьме, Корове показалось, что до неё донеслись чудесные звучные аккорды удивительной небесной музыки…
И в следующий миг Рыжая Корова снова опустилась на землю. К своему большому удивлению, она обнаружила, что находится не в королевском саду, а на своём родном лугу!
И главное — она перестала танцевать!
Ноги её ступали важно и уверенно, как и полагается ногам всякой уважающей себя коровы. Степенной, неспешной походкой она прошла по лугу навстречу Рыжей Тёлке, по дороге обезглавливая своих золотоволосых солдатиков.
—Я так рада, что ты вернулась!— сказала Рыжая Тёлка.— Мне было так тоскливо!
Корова поцеловала её и стала пастись. Впервые за неделю она могла поесть вдоволь. И, чтобы утолить голод, ей пришлось съесть несколько полков.
Так она зажила по-прежнему. И сначала её это радовало. Она была счастлива, что может вовремя, без всяких танцев, позавтракать; может полежать на траве, пережёвывая жвачку; может спокойно спать ночью, вместо того чтобы до рассвета выписывать кренделя и делать реверансы.
Но вскоре она начала тревожиться. Да, конечно, луг, и одуванчики, и Рыжая Тёлка — всё это было очень хорошо, но она чувствовала, что ей чего-то не хватает. Чего — сперва она и сама не знала. Но в конце концов она поняла: она скучала по своей звезде. Да, как это ни странно, она, видно, привыкла танцевать и ощущать во всём теле счастливую лёгкость и бегающие смешинки.
Она стала раздражительной, она потеряла аппетит, и порой она без всякой причины ревела.
И вот однажды она пошла к моей матери, рассказала ей всю эту историю и попросила у неё совета.
—Дорогая моя!— сказала ей моя мама.— Неужели вы думаете, что на небе мало звёзд? Их миллионы! И миллионы звёзд падают каждую ночь! Но, конечно, нельзя ожидать, что они будут падать в одно и то же место, на один луг!
—Так вы считаете — если бы я немного попутешествовала…— начала Рыжая Корова, и глаза её засияли радостью и надеждой.
—Конечно! На вашем месте,— сказала моя мама,— на вашем месте я бы не долго раздумывала. Ищите — и обрящете!
—Я так и сделаю,— радостно сказала Корова.— Так и сделаю!
Мэри Поппинс умолкла.
—А я догадалась, зачем она пришла в наш переулок!— задумчиво произнесла Джейн.
—И я тоже!— поддержал Майкл.— Она ищет свою звезду.
Мэри Поппинс вздрогнула и выпрямилась.
—Будьте любезны немедленно отойти от окна, сэр!— сердито сказала она.— Сейчас я потушу свет!
Но и засыпая, ребята очень-очень хотели, чтобы Рыжей Корове удалось найти свою звезду…
Глава пятая. История близнецов
Джейн и Майкл ушли в гости, надев свои лучшие костюмы, в которых они выглядели, по словам Элин, «точь-в-точь как с витрины в магазине».
Весь день дом был очень тих и спокоен, словно он задумался о чём-то своём или, может быть, задремал.
Внизу, в кухне, миссис Брилл, водрузив на нос очки, читала газету. Робертсон Эй сидел в саду и был очень занят: он ничего не делал. Миссис Бэнкс сидела с ногами на диване в гостиной. И дом стоял тихий-тихий, замечтавшись о чём-то или, может быть, задумавшись.
Наверху в детской Мэри Поппинс сушила у камина костюмчики Близнецов. Солнце врывалось в окно, его лучи играли на побелённых стенах и танцевали над кроватками малышей.
—Эй, ты, отодвинься! Ты мне прямо в глаза залез!— сказал Джон громким голосом.
—Извини!— отвечал солнечный луч.— Ничего не могу поделать! Волей-неволей я должен пройти сквозь эту комнату. Приказ есть приказ. Мой дневной маршрут — от Восхода до Заката, а ваша детская как раз по дороге! Так что уж прости. Закрой глазки — ты меня и не заметишь!
Золотой сноп солнечных лучей пересекал комнату. Он явно старался двигаться как можно быстрее, чтобы выполнить просьбу Джона.
—Какой ты нежный, какой ласковый! Я тебя так люблю!— сказала Барби, вытянув руки навстречу тёплому сиянию.
—Молодчина!— одобрительно сказал солнечный луч и коснулся её щёк и волос лёгким, ласкающим движением.— Так ты говоришь, я тебе нравлюсь?— спросил он, видимо не прочь снова услышать похвалу.
—Уж-жасно!— сказала Барби, вздохнув от удовольствия.
—Опять болты-болты-болты? В жизни не слыхал столько болтовни, как тут! Вечно кто-нибудь трещит в этой комнате!— прозвучал с окошка чей-то пронзительный голос.
Джон и Барби поглядели в окно.
Там сидел Скворец, который жил на верхушке трубы.
—Это мне нравится!— сказала Мэри Поппинс, живо обернувшись.— Ты бы о себе подумал! Сам день-деньской трещит, стрекочет, кричит — чуть не до ночи! От твоей болтовни могут разболтаться ножки у стула! Ты хуже всякого воробья, сказать по правде!
Скворец наклонил голову набок и поглядел на неё сверху вниз со своей безопасной позиции на оконной раме.
—Ну,— сказал он,— у меня есть дела, множество дел. Совещания, переговоры, консультации, дискуссии, и так далее, и тому подобное. Разумеется, многое нужно… ммм… спокойно обсудить!
—Спокойно!— воскликнул Джон, от души смеясь.
—А я не с вами говорю, молодой человек!— отрезал Скворец, соскочив на подоконник.— И, между прочим, вам-то уж лучше бы помалкивать. Я слышал, как ты болтал в прошлую субботу. Господи! Я думал, ты никогда не остановишься! Ты мне всю ночь спать не давал!
—Я не разговаривал,— сказал Джон.— Я пла…— Он запнулся.— Я хочу сказать, я был нездоров.
—Гм!— сказал Скворец и перескочил на перила кроватки Барби.
Он бочком пробежал по перилам и остановился у неё в головах. Тут он заговорил ласковым, заискивающим тоном:
—Ну, Барбара Бэнкс, найдётся сегодня что-нибудь для старого знакомого, а?
Барби, подтянувшись за перила, уселась в кроватке.
—Осталась половинка печенья,— сказала она и протянула Скворцу свой пухленький кулачок.
Скворец мигом подскочил, выхватил угощение, перепорхнул на подоконник и начал жадно расклёвывать печенье.
—Спасибо!— многозначительно произнесла Мэри Поппинс.
Но Скворец был так поглощён едой, что не заметил намёка.
—Я сказала: «Спасибо!» — повторила Мэри Поппинс немного погромче.
Скворец поднял голову.
—А — что? А-а, оставь, девочка, оставь. У меня нет времени на все эти церемонии.— И он с удвоенной энергией принялся за печенье.
В комнате было очень тихо.
Джон, разнежившись на солнышке, сунул правую ногу в рот и стал водить пальцами по десне — там, где у него как раз начали прорезываться зубки.
—Зачем ты это делаешь?— весело спросила Барби своим нежным голоском, в котором всегда слышалась улыбка.— Ведь никто на тебя не смотрит — зачем стараться?
—Я знаю,— ответил Джон, продолжая разыгрывать на пальцах ноги какую-то мелодию.— Просто тренируюсь, чтобы не выйти из формы. Ведь эти штучки так радуют взрослых! Ты видела, что вчера было с тётей Флосси? Она чуть с ума не сошла от восторга, когда я ей это демонстрировал! «Золотко! Умница! Чудо моё! Прелесть!» Помнишь, как она закатывалась?
И Джон, взмахнув ногой, так и покатился со смеху, представив себе тётю Флосси.
—Мой фокус ей тоже понравился,— самодовольно сказала Барби.— Я стащила с ног носочки, и она от радости завопила, что так бы меня и съела! Вот потеха! Уж если я скажу «хочу съесть», я и правда съем! Печенье, сухарь, шишечку на перилах кровати, и так далее. А эти взрослые, по-моему, сами не понимают, что говорят. Ведь не хотела же она меня съесть на самом деле?
—Конечно, нет. Это у них просто такая дурацкая манера разговаривать,— сказал Джон.— Я их, наверно, никогда не пойму, этих взрослых. Они все какие-то глупые. И даже Джейн и Майкл иногда бывают такими глупыми!
—Угу,— рассеянно отвечала Барби, то стаскивая, то снова натягивая носки.
—Например,— продолжал Джон,— они не понимают ни единого нашего слова. Больше того: они не понимают, что говорят вещи! Подумать только, я в прошлый понедельник своими ушами слышал, как Джейн сказала, что она хотела…