Джельсомино в стране лжецов

у охранников. – Они могут проснуться. – Тогда постараюсь прогрызть дверь и помогу тебе выбраться отсюда. – Да будь в твоем распоряжении лет десять, тебе не удалось бы прогрызть дырку в железной двери. Тут нужно совсем другое. – Что же? – Напильник. Вот если бы ты смогла раздобыть мне его, остальное я сделал бы сам. – Тогда я побегу искать напильник. – Все было бы значительно проще, – сказал Бананито, – если бы я смог нарисовать такой напильник. Но эти разбойники не оставили мне даже огрызка карандаша. – Ну, если за этим дело, – воскликнула Хромоножка, – тогда воспользуйся моими лапами! Не забывай, что у меня три нарисованы мелом, а четвертая масляной краской. – Да, я помню. Но, боюсь, как бы они у тебя совсем не стерлись. Кошка-хромоножка не хотела слушать никаких доводов. – О чем печалиться? Ты всегда мне сможешь нарисовать другие. – А как нам спуститься из окна? – Нарисуешь парашют. – А как перебраться через ров с водой? – А что тебе стоит нарисовать лодку… Когда Бананито кончил рисовать все необходимое для побега, от лапы Кошки-хромоножки остался совершенно непригодный ни к чему огрызок, как будто ей произвели ампутацию. – Видишь, – засмеялась Кошка-хромоножка, – как хорошо, что я не изменила имя. Хромоножкой я была, хромоножкой и останусь. – Хочешь, я тебе сейчас же нарисую новую? – предложил Бананито. – У нас нет больше времени. Скорее за дело, пока не проснулась стража. Бананито принялся работать напильником. К счастью, он нарисовал напильник, который резал железо, как мякоть банана. За несколько минут в двери образовалась широкая брешь, и наши друзья смогли выйти в коридор. – Давай зайдем и возьмем с собой тетушку Кукурузу и Ромолетту, предложила Хромоножка. – Заодно захватим и котят. Но шум разбудил стражников, и они начали обход, чтобы обнаружить виновных. Бананито и Кошка-хромоножка услышали торопливые шаги охраны, начавшей обход всех коридоров. – Постараемся добраться до кухни, – прошептала Хромоножка. – Раз нельзя убежать всем, то спасемся хотя бы мы двое. На свободе мы принесем больше пользы, чем в неволе. Когда они появились на кухне, мальчишка, который уже домыл полы, вновь набросился на Кошку-хромоножку: – Ты опять пришла сюда, обжора, и хочешь стащить у меня хлеб? Брысь отсюда! Вот окно – убирайся вон! Если утонешь, туда тебе и дорога. Он так обозлился на кошку и так боялся, что она стащит у него объедки, что не обратил внимания на Бананито. Бананито тем временем пристегнул парашют, приготовил лодку и взял на руки Кошку-хромоножку. – Бежим! – Да, да, убирайтесь-ка прочь, – сердито прикрикнул мальчишка, – и чтоб ноги вашей больше здесь не было! Лишь когда Бананито выпрыгнул вместе с Хромоножкой из окна, мальчишка заподозрил что-то неладное. “А это еще кто такой?” – подумал он, почесывая голову. И чтобы не нажить себе неприятностей, решил промолчать: он, мол, никого не видел и ничего не слышал. Найдя в куче отбросов капустную кочерыжку, он поспешно принялся за ее уничтожение. Побег Бананито был вскоре обнаружен. Из окон сумасшедшего дома выглядывали стражники и кричали: – Тревога! Сбежал опасный сумасшедший! Бананито и Кошка-хромоножка, согнувшись в лодке в три погибели, гребли что было сил, чтобы скорее переплыть ров. Но им не удалось бы далеко уйти, если бы не поджидавший их наготове со своей тележкой Бенвенуто – Не Сидящий Ни Минуты, который разгадал намерения Кошки-хромоножки. – Скорее сюда! – прошептал старик. Он усадил беглецов в тележку и прикрыл их кучей тряпья. Подоспевшим стражникам он указал рукой в противоположную сторону: – Ищите его в том направлении. Я сам видел, как он туда побежал! – А ты кто такой? – Я бедный старьевщик и остановился здесь передохнуть. Чтобы показать стражникам, что он действительно устал старьевщик присел на ручку тележки и закурил трубку. Бедняга Бенвенуто! Ведь он-то хорошо знал, что это прибавит ему лишние седые волосы, и кто знает, сколько лет жизни он потеряет за эти несколько минут. Но такой уж был Бенвенуто. “Годы, которые я теряю, продлят жизнь кому-нибудь другому”, – подумал он и пустил струю дыма в сторону стражников. К несчастью, как раз в это время у Кошки-хромоножки защекотало в носу. Дело в том, что лохмотья, в которые она зарылась с головой, были полнехоньки пыли. Пожалуй, лишь носорог мог бы назвать их ароматными. Хромоножка попробовала зажать нос передними лапами, чтобы не чихнуть, но слишком поздно хватилась – у нее спереди осталась всего одна лапка. Она чихнула, да так сильно, что поднялось целое облако пыли. Чтобы не выдать своей оплошностью художника, Хромоножка предпочла выпрыгнуть из тележки и пуститься наутек. – Кто это? – спросили стражники. – Да собака, – ответил Бенвенуто. – Сначала пряталась в тряпье, а теперь вон удирает. – Если удирает, – сказали стражники, – значит, совесть нечиста. Побежим за ней. Кошка-хромоножка услышала позади себя тяжелые шаги преследователей и крики: “Держи ее!” “Пусть погоняются за мной, – обрадовалась она, – зато оставят в покое Бенвенуто и художника”. Она мчалась по улицам города, увлекая за собой стражников, которые бежали следом, высунув язык. Вот и площадь перед королевским дворцом и посреди величественная колонна, на которой однажды Кошка-хромоножка спокойно провела ночь. – Еще два-три прыжка, и мы спасены, – молила она свои лапы. И лапы не ослушались ее, проявив даже излишнее усердие. Вместо того чтобы только зацепиться за колонну и вскарабкаться на ее вершину, Кошка-хромоножка приклеилась к колонне и снова стала рисунком, изображающим кошку на трех лапах. В тот момент это ей даже понравилось и очень позабавило, потому что стражники, как потом они сами писали в своем донесении начальству, “остались с носом”. – Куда она исчезла? – спрашивали они друг у друга. – Я видел, как она прыгнула на эту колонну. – Но там ничего не видно. – Видны только какие-то каракули. Наверняка какой-то мальчишка нарисовал собаку мелом, который он стащил из школы. – Ну ее, пойдем! Рисунки – это не наше дело. А Бенвенуто тем временем катил свою тележку к дому, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Ему пришлось еще два-три раза присесть на ручку тележки, так как от усталости он не в силах был двигаться дальше. Одним словом, когда он вышел из дому, ему было не меньше восьмидесяти. Теперь же наверняка перевалило за девяносто. Когда он подкатил тележку с поклажей к порогу своего дома, подбородок его касался груди, глаза почти исчезли за глубокими морщинами, а голос звучал глухо, словно исходил из-под земли. – Бананито, вставай! Мы приехали. Но Бананито его не слышал: он уснул, пригревшись под тряпьем.
Прочтете здесь, как Бенвенуто прожил последние минуты
Ты что здесь делаешь? Со своим тряпьем, что ли, разговариваешь? За спиной Бенвенуто, который старался разбудить художника, выросла из темноты фигура уличного сторожа. – С каким таким тряпьем? – переспросил Бенвенуто, чтобы выиграть время. – Не прикидывайся! Я прекрасно слышал, как ты говорил что-то, обращаясь к этой куче драных чулок. Уж не подсчитывал ли ты, сколько на них дырок? – Может быть, и разговаривал. Вы правы. Но сам я даже и не заметил этого, – пробормотал в ответ Бенвенуто. – Видать, я очень утомился. Бродишь так целый день, толкая тележку. А в мои годы это тяжело… – Так отдохните, если вы устали, – с сочувствием сказал сторож. – Кто же в это время будет покупать у вас тряпье? – Да, сейчас присяду, – сказал Бенвенуто, снова устраиваясь на ручке тележки. – Если вы позволите, – сказал сторож, – мне бы тоже хотелось немного передохнуть. – Устраивайтесь поудобнее. Вот еще одна ручка. – Спасибо. Знаете, тоже ведь устаешь, работая ночным сторожем. Подумать только, я ведь когда-то мечтал стать пианистом! Играешь все время сидя, живешь среди прекрасной музыки. Я даже написал об этом в школьном сочинении. Как сейчас помню, нам было дано задание написать сочинение на тему: “Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?” Я и написал: “Когда я вырасту, то стану пианистом, буду ездить по всем странам, давая концерты. Мне будут много аплодировать, и я стану знаменитым”. Однако я не нажил славы даже среди ночных воров, и мне еще не удалось изловить ни одного из них. Кстати, вы случайно не жулик, а? Бенвенуто успокоил его, покачав головой. Ему так хотелось сказать что-нибудь утешительное своему ночному собеседнику с его несчастной судьбой, но сил у него почти не было. Бенвенуто чувствовал, как с каждой минутой жизнь покидала его. Но ему уже ничего другого не оставалось, как молча слушать. А ночной сторож, тяжко вздыхая, долго еще рассказывал о своей ночной работе, о пианино, которого у него никогда в жизни не было, о своих детях. – Самому старшему десять лет, – продолжал он. – Вчера в школе он тоже написал неплохое сочинение. Учителя и сейчас любят задавать сочинения на тему о будущем. Мой сын так и написал: “Когда я стану взрослым, то обязательно буду космонавтом и полечу на Луну”. От всей души я хотел бы пожелать ему осуществления такой мечты. Но года через два мне придется послать его работать. Моего крохотного жалованья не хватает, чтобы прокормить семью. К тому же разве можно поверить, что мой сын станет исследователем космоса? Бенвенуто отрицательно покачал головой. Он хотел этим сказать, что надо верить, что на свете нет ничего невозможного и никогда не следует терять надежду на осуществление своей мечты. Но сторож не заметил этого. Он смотрел на Бенвенуто, и ему казалось, что тот заснул. – Бедный старик, – прошептал он. – Видать, он слишком утомился. Ну что ж, и мне пора продолжить свой обход. Сторож удалился, стараясь не шуметь, а Бенвенуто остался сидеть. У него не было больше сил, чтобы подняться. – Подожду еще, – тихо вздыхал он, – и посижу немного. Я сделал все, что мог. Бананито теперь в безопасности. Да и бедняге сторожу я дал излить со мной душу. Мысли его путались, становились сбивчивыми и неясными. Ему казалось, что издалека доносится какое-то пение, будто кто-то поет ему колыбельную песню. Но скоро он уже и ее не слышал. Однако, друзья мои, эта колыбельная вовсе не приснилась Бенвенуто. Случилось так, что, по своему обыкновению, Джельсомино принялся напевать во …