Чудесное путешествие нильса с дикими гусями

емся, – сказал Нильс старой гусыне.
К счастью, они никого не встретили, пока шли через деревню.
Вот и знакомый двор. Они осторожно прошмыгнули через калитку.
Во дворе было тихо. Все куры и гуси давно уже спали. Только из дома доносились неясные голоса. Дверь в дом была приоткрыта, и оттуда узкой полосой пробивался свет.
Нильс заглянул в щелку.
В комнате все по-прежнему: у окна – стол, около печки – сундук и даже сачок на старом месте, между окном и шкафом.
Мать с отцом сидели за столом около лампы. Мать что-то вязала, а отец штопал рыбачью сеть. Под столом, свернувшись калачиком, лежал кот и тихонько мурлыкал.
– Где-то сейчас наш сыночек? – говорила мать, тяжело вздыхая. – Верно, голодает да холодает, скитаясь по дорогам. А может, больной лежит. Долго ли ребенку заболеть!..
Отец ничего не сказал. Он только нахмурился и еще ниже склонился над сетью.
– А может, его и на свете уже нет, – снова заговорила мать и украдкой вытерла глаза концом своего вязанья.
«Да я жив! Я здесь!» – чуть было не крикнул Нильс и сам отер рукавом слезы.
– Ну, уж ты придумаешь! – сердито сказал отец. – Подожди, вернется наш сыночек! Мы еще с ним порыбачим! Но мать только всхлипнула в ответ.
– Уж, какое там вернется! Если и жив, все равно домой не придет, – говорила она сквозь слезы. – Сколько раз тебе твердила: не наказывай ты его. Ведь мал он да глуп – что с него спросишь? А ты чуть что – сразу за ремень. Вот он и убежал.
– Ну да, а сама ты его мало бранила, что ли?
– Да я так уж, любя.
– А я что, не любя? Только вот одно я в толк не возьму – неужели он Мартина с собой увел? Собаку бы еще, это я понимаю. Собака – друг человека. А тут гусь какой-то! Гусь человеку не товарищ.
– Как это не товарищ? Еще, какой товарищ! – крикнул Нильс и скорей захлопнул ладонью рот.
– Кто это там пищит? – сказала мать, оглядываясь. – Мыши, что ли? Прямо беда с ними, все зерно в подполье перепортят. Эй ты, котище! Довольно тебе нежиться, ступай на охоту!
Кот зевнул, потянулся и лениво пошел к двери.
Он повел носом вправо, повел влево. Нет! Мышиным духом не пахнет.
А Нильс тем временем ни жив, ни мертв стоял за кадкой с водой. Он боялся шевельнуться, боялся дохнуть.
Что, если кот и вправду примет его за мышь?
И Нильс сразу представил себе, как кот бросается на него, хватает и тащит в зубах к матери.
У него даже пот на лбу выступил от страха и стыда.
Но кот, не обнаружив ничего подозрительного, угрожающе мяукнул в темноту и вернулся на свое место.
Нильс подождал с минутку, потом тихонько выбрался из своего убежища и медленно побрел по двору.
Около птичника стояло старое корыто, из которого мать всегда кормила кур и гусей. Гусята обступили корыто со всех сторон и жадно подбирали оставшиеся на дне зернышки, – Это зерно ячменное, – объяснял Мартин своим детям. – Такое зерно домашние гуси клюют каждый день, – Очень вкусное зерно, – сказал Юкси. – Давайте останемся и будем домашними гусями! Тут к ним подошел Нильс.
– Что ж, Мартин, мне пора идти, – грустно сказал он. – А ты, если хочешь, оставайся.
– Нет, – сказал Мартин, – я тебя не брошу. С тобой я бы остался, а так это не дело. Ну, полетели! – скомандовал он гусятам.
– Не хочу никуда лететь, – запищал Юкси. – Хочу здесь жить! Надоело мне все летать да летать.
– Раз отец велит тебе лететь, значит, надо лететь, – строго сказал Нильс.
– Да, тебе легко рассуждать, – опять запищал Юкси. – Сидишь себе на папиной шее и пальцем не шевельнешь. Попробовал бы сам полетать! Ах, если бы я сделался таким же маленьким, как ты! Меня бы тогда тоже все на спине носили. Вот было бы хорошо!
– Глупый! – сказал Нильс. – Неужели же ты, Юкси, и вправду хочешь быть маленьким?
– А что же тут такого? – ответил Юкси. – О маленьких все заботятся, маленьких ничего не заставляют делать. – Гусенок упрямо топнул лапой и запищал изо всех сил:
– Хочу быть маленьким! Хочу быть маленьким! Хочу быть таким, как Нильс!
– Вот наказание с этим Юкси! – сказал Мартин. – Недаром говорят – в семье не без урода. Проучить бы его, оставить бы навсегда маленьким!
– Ну и что ж, я бы не заплакал, – хорохорился Юкси. «Ах вот ты какой! – подумал Нильс. – Тогда тебя и жалеть нечего!»
И Нильс медленно и громко заговорил:
– Стань передо мной, Как мышь перед горой, Как снежинка перед тучей, Как ступенька перед кручей, Как звезда перед луной. Бурум-шурум, Шалты-балты. Кто ты? Кто я? Был – я, стал – ты.
И что же! Едва Нильс проговорил последнее слово, Юкси будто сжался в комочек. Он стал не больше воробья! Таким он был, когда только-только вылупился из яйца!
Юкси с удивлением озирался кругом. Он не понимал, что это с ним случилось.
А Мартин с Мартой загоготали, захлопали крыльями, забегали по двору.
«Наверное, они испугались за Юкси, – подумал Нильс. – А почему они сами тоже стали как будто меньше?»
– Мартин! Слушай, Мартин! – позвал Нильс своего друга. Но Мартин шарахнулся в сторону, а за ним – Марта и все гусята.
В это время хлопнула дверь, и из дому с фонарем в руках выбежала мать.
– Кто это там гусей выпустил? Эй, мальчик, ты что тут делаешь? – закричала она и подбежала к Нильсу. Вдруг фонарь выпал у нее из рук.
– Нильс, сыночек мой! – воскликнула она. – Отец, отец, иди скорее! Наш Нильс вернулся.
На следующий день Нильс проснулся еще до рассвета. Он сел на кровати и огляделся. Где он? Вместо высокого неба – над ним низкий потолок. Вместо кустов – гладкие стены. Да ведь он дома! У себя дома!
Нильс чуть не закричал от радости.
И вдруг он вспомнил: «А как же Акка Кебнекайсе! Неужели она улетит со своей стаей, и я никогда ее больше не увижу?»
Нильс вскочил и выбежал во двор.
«Верно, и Мартин хочет попрощаться со стаей Акки Кебнекайсе», – подумал он и приоткрыл дверь птичника.
Мартин спал рядом с Мартой, окруженный гусятами.
– Мартин! Мартин! – позвал Нильс. – Проснись! Мартин открыл глаза, вытянул шею и зашипел.
– Мартин! Да что ты? Ведь это я, Нильс! Мартин недоверчиво покосился на него, но шипеть перестал – Мартин! Пойдем попрощаемся с Аккой! – сказал Нильс.
– Га-га-га! – ответил Мартин.
Но что он хотел сказать, Нильс не понял.
– Ну, не хочешь – не надо!
Нильс махнул рукой и один пошел к пруду.
Он еще не привык к тому, что у него такие большие руки и ноги. Поэтому он старательно обошел первый же камень, который попался ему на дороге – Да что это я! – спохватился Нильс и даже рассмеялся.
Он нарочно вернулся назад, перешагнул через камень, да еще поддал его носком башмака.
На краю деревни Нильс увидел, как из дому с ведрами в руках вышла какая-то женщина. Нильс прижался к забору. И опять рассмеялся. Ну чего ему прятаться? Ведь он теперь мальчик как мальчик.
И он смело пошел дальше.
Утро выдалось тихое, ясное. То и дело в небе раздавались веселые птичьи голоса. И каждый раз Нильс задирал голову – не его ли это стая летит?
Наконец он подошел к пруду.
В кустах испуганно зашевелились дикие гуси.
– Не бойтесь, это я, Нильс! – крикнул мальчик. Услышав чужой голос, гуси совсем переполошились и с шумом поднялись в воздух.
– Акка! Акка! Подожди! Не улетай! – кричал Нильс.
Гуси взметнулись еще выше, а потом построились ровным треугольником и закружились над головой Нильса.
«Значит, узнали меня! – обрадовался Нильс и замахал им рукой. – Прощаются со мной!»
А одна гусыня отделилась от стаи и полетела прямо к Нильсу. Это была Акка Кебнекайсе. Она села на землю у самых его ног и стала что-то ласково говорить:
– Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га!
Нильс нагнулся к ней и тихонько погладил ее по жестким крыльям. Вот какая она теперь маленькая рядом с ним!
– Прощай, Акка! Спасибо тебе! – сказал Нильс.
И в ответ ему старая Акка раскрыла крылья, как будто хотела на прощание обнять Нильса.
Дикие гуси закричали над ним, и Нильсу показалось, что они зовут Акку, торопят ее в путь.
Нильс долго смотрел вслед своим недавним друзьям. Потом вздохнул и медленно побрел домой.
Так кончилось удивительное путешествие Нильса с дикими гусями.
Снова Нильс стал ходить в школу.
Теперь в дневнике у него поселились одни пятерки, а двойкам туда было не пробраться.
Гусята тоже учились, чему им полагается: как клевать зерно из деревянного корыта, как чистить перья, как здороваться с хозяйкой. Скоро они переросли Мартина с Мартой. Только Юкси остался на всю жизнь маленьким, словно он только что вылупился из яйца.