Чудесное путешествие нильса с дикими гусями

ми липкими листьями, чтобы оттянуть жар.
Как только листья подсыхали, Мартин осторожно снимал их клювом, окунал в болотную воду и снова прикладывал к больным местам.
К утру Нильсу стало полегче, ему даже удалось повернуться на другой бок.
– Кажется, я уже здоров, – сказал Нильс.
– Какое там здоров! – проворчал Мартин. – Не разберешь, где у тебя нос, где глаз. Все распухло. Ты бы сам не поверил, что это ты, если б увидел себя! За один час ты так растолстел, будто тебя год чистым ячменем откармливали.
Кряхтя и охая, Нильс высвободил из-под мокрых листьев одну руку и распухшими, негнущимися пальцами стал ощупывать лицо.
И верно, лицо было точно туго надутый мяч. Нильс с трудом нашел кончик носа, затерявшийся между вздувшимися щеками.
– Может, надо почаще менять листья? – робко спросил он Мартина. – Как ты думаешь? А? Может, тогда скорее пройдет?
– Да куда же чаще! – сказал Мартин. – Я и так все время взад-вперед бегаю. И надо же тебе было в муравейник залезть!
– Разве я знал, что там муравейник? Я не знал! Я орешки искал.
– Ну, ладно, не вертись, – сказал Мартин и шлепнул ему на лицо большой мокрый лист. – Полежи спокойно, а я сейчас приду.
И Мартин куда-то ушел. Нильс только слышал, как зачмокала и захлюпала под его лапами болотная вода. Потом чмоканье стало тише и наконец затихло совсем.
Через несколько минут в болоте снова зачмокало и зачавкало, сперва чуть слышно, где-то вдалеке, а потом все громче, все ближе и ближе.
Но теперь шлепали по болоту уже четыре лапы.
«С кем это он идет?» – подумал Нильс и завертел головой, пытаясь сбросить примочку, закрывавшую все лицо.
– Пожалуйста, не вертись! – раздался над ним строгий голос Мартина. – Что за беспокойный больной! Ни на минуту одного нельзя оставить!
– А ну-ка, дай я посмотрю, что с ним такое, – проговорил другой гусиный голос, и кто-то приподнял лист с лица Нильса.
Сквозь щелочки глаз Нильс увидел Акку Кебнекайсе.
Она долго с удивлением рассматривала Нильса, потом покачала головой и сказала:
– Вот уж никогда не думала, что от муравьев такая беда может приключиться! Гусей-то они не трогают, знают, что гусь их не боится.
– Раньше я их не боялся, – обиделся Нильс. – Раньше я никого не боялся.
– Ты и теперь никого не должен бояться, – сказала Акка. – Но остерегаться должен многих. Будь всегда наготове. В лесу берегись лисы и куницы. На берегу озера помни о выдре. В ореховой роще избегай кобчика. Ночью прячься от совы, днем не попадайся на глаза орлу и ястребу. Если ты идешь по густой траве, ступай осторожно и прислушивайся, не ползет ли поблизости змея. Если с тобой заговорит сорока, не доверяй ей, – сорока всегда обманет.
– Ну, тогда мне все равно пропадать, – сказал Нильс. – Разве уследишь за всеми сразу? От одного спрячешься, а другой тебя как раз и схватит.
– Конечно, одному тебе со всеми не справиться, – сказала Акка. – Но в лесу и в поле живут не только наши враги, у нас есть и друзья. Если в небе покажется орел, тебя предупредит белка. О том, что крадется лиса, пролопочет заяц. О том, что ползет змея, прострекочет кузнечик.
– Чего ж они все молчали, когда я в муравьиную кучу лез? – проворчал Нильс.
– Ну, надо и самому голову иметь на плечах, – ответила Акка. – Мы проживем здесь три дня. Болото тут хорошее, водорослей сколько душе угодно, а путь нам предстоит долгий. Вот я и решила – пусть стая отдохнет да подкормится. Мартин тем временем тебя подлечит. На рассвете четвертого дня мы полетим дальше.
Акка кивнула головой и неторопливо зашлепала по болоту.
Это были трудные дни для Мартина. Нужно было и лечить Нильса, и кормить его. Сменив примочку из мокрых листьев и подправив подстилку, Мартин бежал в ближний лесок на поиски орехов. Два раза он возвращался ни с чем.
– Да ты просто не умеешь искать! – ворчал Нильс. – Разгребай хорошенько листья. Орешки всегда на самой земле лежат.
– Знаю я. Да ведь тебя надолго одного не оставишь! А лес не так близко. Не успеешь добежать, сразу назад надо.
– Зачем же ты пешком бегаешь? Ты бы летал.
– А ведь верно! – обрадовался Мартин. – Как это я сам не догадался! Вот что значит старая привычка!
На третий день Мартин прилетел совсем скоро, и вид у него был очень довольный. Он опустился около Нильса и, не говоря ни слова, во всю ширь разинул клюв. И оттуда один за другим выкатилось шесть ровных, крупных орехов. Таких красивых орехов Нильс никогда еще не находил. Те, что он подбирал на земле, всегда были уже подгнившие, почерневшие от сырости.
– Где это ты нашел такие орешки?! – воскликнул Нильс. – Точно из лавки.
– Ну, хоть и не из лавки, – сказал Мартин, – а вроде того.
Он подхватил самый крупный орешек и сдавил его клювом. Скорлупа звонко хрустнула, и на ладонь Нильса упало свежее золотистое ядрышко.
– Эти орехи дала мне из своих запасов белка Сирле, – гордо проговорил Мартин. – Я познакомился с ней в лесу. Она сидела на сосне перед дуплом и щелкала орешки для своих бельчат. А я мимо летел. Белка так удивилась, когда увидела меня, что даже выронила орешек. «Вот, – думаю, – удача! Вот повезло!» Приметил я, куда орешек упал, и скорее вниз. Белка за мной. С ветки на ветку перепрыгивает и ловко так – точно по воздуху летает. Я думал, ей орешка жалко, белки ведь народ хозяйственный. Да нет, ее просто любопытство разобрало: кто я, да откуда, да отчего у меня крылья белые? Ну, мы и разговорились. Она меня даже к себе пригласила на бельчат посмотреть. Мне хоть и трудновато среди веток летать, да неловко было отказаться. Посмотрел. А потом она меня орехами угостила и на прощанье вон еще сколько дала – едва в клюве поместились. Я даже поблагодарить ее не мог – боялся орехи растерять.
– Вот это нехорошо, – сказал Нильс, запихивая орешек в рот. – Придется мне самому ее поблагодарить.
На другое утро Нильс проснулся чуть свет. Мартин еще спал, спрятав, по гусиному обычаю, голову под крыло.
Нильс легонько шевельнул ногами, руками, повертел головой. Ничего, все как будто в порядке.
Тогда он осторожно, чтобы не разбудить Мартина, выполз из-под вороха листьев и побежал к болоту. Он выискал кочку посуше и покрепче, взобрался на нее и, став на четвереньки, заглянул в неподвижную черную воду.
Лучшего зеркала и не надо было! Из блестящей болотной жижи на него глядело его собственное лицо. И все на месте, как полагается: нос как нос, щеки как щеки, только правое ухо чуть-чуть больше левого.
Нильс встал, отряхнул мох с коленок и зашагал к лесу. Он решил непременно разыскать белку Сирле.
Во-первых, надо поблагодарить ее за угощение, а во-вторых, попросить еще орехов – про запас. И бельчат хорошо бы заодно посмотреть.
Пока Нильс добрался до опушки, небо совсем посветлело.
«Надо скорее идти, – заторопился Нильс. – А то Мартин проснется и пойдет меня искать».
Но все получилось не так, как думал Нильс. С самого начала ему не повезло.
Мартин говорил, что белка живет на сосне. А сосен в лесу очень много. Поди-ка угадай, на какой она живет!
«Спрошу кого-нибудь», – подумал Нильс, пробираясь по лесу.
Он старательно обходил каждый пень, чтобы не попасть снова в муравьиную засаду, прислушивался к каждому шороху и, чуть что, хватался за свой ножичек, готовясь отразить нападение змеи.
Он шел так осторожно, так часто оглядывался, что даже не заметил, как наткнулся на ежа. Еж принял его прямо в штыки, выставив навстречу сотню своих иголок. Нильс попятился назад и, отступив на почтительное расстояние, вежливо сказал:
– Мне нужно у вас кое-что разузнать. Не можете ли вы хотя бы на время убрать ваши колючки?
– Не могу! – буркнул еж и плотным колючим шаром покатился мимо Нильса.
– Ну что ж! – сказал Нильс. – Найдется кто-нибудь посговорчивей.
И только он сделал несколько шагов, как откуда-то сверху на него посыпался настоящий град: кусочки сухой коры, хворостинки, шишки. Одна шишка просвистела у самого его носа, другая ударила по макушке. Нильс почесал голову, отряхнул мусор и с опаской поглядел вверх.
Прямо над его головой на широколапой ели сидела остроносая длиннохвостая сорока и старательно сбивала клювом черную шишку. Пока Нильс разглядывал сороку и придумывал, как бы с ней заговорить, сорока справилась со своей работой, и шишка стукнула Нильса по лбу.
– Чудно! Прекрасно! Прямо в цель! Прямо в цель! – затараторила сорока и шумно захлопала крыльями, прыгая по ветке.
– По-моему, вы не очень-то удачно выбрали цель, – сердито сказал Нильс, потирая лоб.
– Чем же плохая цель? Очень хорошая цель. А ну-ка постойте здесь минутку, я еще с той ветки попробую. – И сорока вспорхнула на ветку повыше.
– Кстати, как вас зовут? Чтобы я знала, в кого целюсь! – крикнула она сверху.
– Зовут-то меня Нильсом. Только, право, вам не стоит трудиться. Я и так знаю, что вы попадете. Лучше скажите, где тут живет белка Сирле. Мне она очень нужна.
– Белка Сирле? Вам нужна белка Сирле? О, мы с ней старые друзья! Я с удовольствием вас провожу до самой ее сосны. Это недалеко. Идите за мной следом. Куда я – туда и вы. Куда я – туда и вы. Прямо к ней и придете.
С этими словами она перепорхнула на клен, с клена перелетела на ель, потом на осину, потом опять на клен, потом снова на ель.
Нильс метался за ней туда и сюда, не отрывая глаз от черного вертлявого хвоста, мелькавшего среди веток. Он спотыкался и падал, опять вскакивал и снова бежал за сорочьим хвостом.
Лес становился гуще и темнее, а сорока все перепрыгивала с ветки на ветку, с дерева на дерево.
И вдруг она взвилась в воздух, закружилась над Нильсом и затараторила:
– Ах, я совсем забыла, что иволга звала меня нынче в гости! Сами понимаете, что опаздывать невежливо. Вам придется меня немного подождать. А пока всего доброго, всего доброго! Очень приятно было с вами познакомиться.
И сорока улетела.
Целый час выбирался Нильс из лесной чащи. Когда он вышел на опушку, солнце уже стояло высоко в небе.
Усталый и голодный, Нильс присел на корявый корень.
«Вот уж посмеется надо мной Мартин, когда узнает, как одурачила меня сорока. И что я ей сделал? Правда, один раз я разорил сорочье гнездо, но ведь это было в прошлом году, и не здесь, а в Вестменхеге. Ей-то откуда знать!»
Нильс тяжело вздохнул и с досадой стал носком башмачка ковырять землю. Под но…